Отошла ко Господу
05.10.2013
Марина Андреевна Журинская († 4 октября 2013)
октября после продолжительной болезни отошла ко Господу публицист, лингвист, создатель и редактор журнала «Альфа и Омега» Марина Андреевна Журинская. В течение многих лет она была членом редакционного совета и постоянным автором журнала «Православие и современность».
Марина Журинская - выпускник филологического факультета МГУ. После его окончания более 20 лет трудилась в Институте языкознания над темой, связанной с лингвистической типологией. В середине 1970-х годов Марину Журинскую назначили координатором проекта ИРЯ АН СССР «Языки мира», целью которой было создание общих теоретических принципов описания любого языка и выпуск энциклопедии «Языки мира».
Кандидат филологических наук, имеет более ста публикаций на научные темы. Переводчик с немецкого языка. С 1994 года издатель и редактор журнала «Альфа и Омега». Член редколлегии журнала Саратовской митрополии «Саратовские епархиальные ведомости: Православие и современность».
Имя Марины Андреевны Журинской в крещении - Анна. Редакция журнала и портала «Православие и современность» приносит искренние соболезнования родным и близким усопшей. Молимся и просим молитв об упокоении ее души.
Владимир Легойда: Марину Журинскую многие могут назвать своим учителем
Главный редактор «Фомы» выразил соболезнования супругу Марины Андреевны Журинской
Утром 4 октября отошла ко Господу Марина Андреевна Журинская (в крещении - Анна), известный богослов, публицист, постоянный автор «Фомы». Главный редактор нашего журнала Владимир Легойда направил соболезнования супругу Марины Андреевны, Якову Георгиевичу Тестельцу. В тексте соболезнования, в частности, говорится:
«Марина Андреевна относится к тем людям, которых многие (и я в том числе) готовы назвать своими учителями. Потрясающая образованность, уникальный личный опыт, настоящая мудрость, любовь к ближнему были известны и уважаемы всеми. Ее вклад в науку и просвещение трудно переоценить. Журнал «Альфа и Омега» многие годы оставался одним из главных оплотов православной мысли, достойно продолжая и развивая вековую традицию «толстых» русских журналов.
Неоценимый опыт Марины Андреевны сыграли важную роль в моей жизни. Я знал, что всегда могу обратиться к ней за советом и получить действительно важный и ценный ответ.
Марина Андреевна активно участвовала в жизни журнала «Фома», где выступала как автор и редактор — ее тексты всегда занимали особое место в каждом номере. Для нашей редакции она давно уже перестала быть посторонним человеком.
Сегодняшняя новость отозвалась болью в сердце многих моих коллег, на протяжении не одного года работавших с Мариной Андреевной.
Мы все искренне молимся об упокоении души Марины Андреевны и о ее скорейшем воссоединении с Господом нашим Иисусом Христом, служению Которому она посвятила многие годы своей жизни.»
Отпевание состоится 6 октября, в 13.30 в Храме Троицы Живоначальной в Хохлах
Несколько публикаций Марины Андреевны последних лет
ТЕРПЕНИЕ
Марина Журинская - для журнала "Православие и современность"
Все мы довольно часто слышали и, наверное, говорили: «Христос терпел и нам велел». Обычно при этом подразумевается, что Христос терпел Крестные муки. Разумеется, это неоспоримо,- Господь наш их действительно претерпел. Но когда мы говорим это по ничтожным поводам, правильно ли это? Хорошо ли приравнивать к крестным мукам зубную боль или склоки?
Терпение Христово
Если мы обратимся к Писанию и посмотрим, что же терпел Христос, то увидим следующее: в Мф. 17, 17, узнав о том, что Апостолы не смогли исцелить бесноватого отрока, Он говорит: о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?
Эти слова почти дословно повторяются в том же эпизоде в Мк. 9, 19 и в Лк. 9, 41 и свидетельствуют о том, что терпел Он греховное человечество. Уже само пребывание Человеком между людьми - Его кеносис, умаление, принятие Царем и Богом образа раба - требовало от Бога поистине нечеловеческого терпения. А о Крестных муках Он в Евангелии от Луки (Лк. 12, 50) говорит: Крещением должен я креститься, и как Я томлюсь, пока сие совершится!
Получается, что к Крестным мукам Он стремился, но не потому, что это Ему было легко,- это было ужасно - а потому, что они знаменовали исполнение дела спасения и преодоление греховности мира, которую Христос принял на Себя в Крещении, Сам будучи Единым Безгрешным. Недаром говорят мудрые богословы, что Крестный путь Христов начинается с Рождества, с вочеловечения.
А если мы, христиане, терпеть хотим по-христиански, то для нас главное в терпении - это терпение обстоятельств в падшем мире и нас самих, пребывающих в этом мире в падшем же состоянии.
Терпение как добродетель
Терпение - это универсальная добродетель, хотя привычным образом добродетели делят на этические, называемые также гражданскими, и духовные. Но это не вполне точно, потому что каждая этическая добродетель имеет несомненное духовное измерение, более того - вырастает из духовных причин, как, впрочем, и вообще вся внутренняя жизнь человека. Когда мы анализируем человеческие свойства и качества, полезно, разумеется, строить классификации, в той или иной мере остроумные, но при этом никак нельзя забывать, что человек един. Как едино и человечество. Как един и весь огромный Божий мир.
При всей своей универсальности терпение имеет сугубое духовное значение; только этим можно объяснить то, что оно требуется всегда и во всём. Но при этом терпеть нужно с разумением; в противном случае именем терпения могут называться вещи далеко не доброго свойства.
Это выявляется на самом элементарном уровне - при физическом дискомфорте. Все мы знаем, как ноют малые дети в жаркий день оттого, что хотят пить. Единственное, что можно при этом сделать,- это напоить их, потому что терпению их обучить невозможно, это задача для более зрелого возраста. Призывать их к терпению - значит мучить. И они же становятся невыносимо капризными, когда заболевают, потому что им плохо. Умная мать не будет сразу наказывать ребёнка, который по непонятной причине плохо себя ведёт, а для начала измерит ему температуру,- в этом, кстати сказать, проявляется мудрое материнское терпение. Но сейчас речь пойдёт о взрослых, которым следует терпеть и жажду, и жару, и голод, и холод, и боль. И что хуже всего - уже не на физическом уровне - несправедливость и унижение. Но как терпеть? - а все так же, с разумением.
Что это значит? Только то, что при всяком подобном испытании нужно рассудить, Господь ли его посылает или это результат нашей собственной неумелости организовать нормальные условия жизни или, хуже того, нашего упрямства, нашего неумения ладить с людьми, а попросту - не обижать их. Всего хуже - когда дурные условия жизни создаются нами нарочно, ради ложно понимаемой «аскетики». Здесь можно так близко подойти к границе психопатологии, что и не заметишь, как эту границу пересечешь.
Во многом знании... печаль. А в незнании?
Вопрос вопросов - как терпеть то, что причиняют нам наши дорогие ближние.
...Наши современники, пишущие и говорящие на темы христианства, обладают одним любопытным свойством: вольно или невольно автор создает впечатление, что знает все. Отнюдь не претендуя на столь совершенное знание, признаюсь терпеливому читателю в том, что многого не знаю, а коекакое мое незнание стало для меня мучительным. Вот и в том, что касается терпения, я не только не знаю, где кончается добродетель и начинается... простите, мазохизм, а в лучшем случае - трусливое и ленивое попустительство греху, но и не понимаю, как сочетается терпение всяких гадостей от ближнего с любовью к нему же.
Нет, на этот раз я вовсе не о любви к врагам, я вот о чем. Приходилось неоднократно слышать и читать, в том числе и в житиях, как возвышались духом те, которых без вины ругали и мучили, как это было для них путем к спасению. А как насчет спасения тех, кто их безвинно ругал и мучил? Мы знаем, что авву, который, если говорить честно, преследовал и терзал преподобного Иоанна Дамаскина, Матерь Божия попросила от этого воздерживаться. О чем он и поведал, и этим оправдался. А вот все ли усердные не по разуму воспитатели способны на такую духовную чуткость и искренность? А сами мы способны ли без озлобления, но с всепобеждающей трезвостью рассматривать такие случаи?
Как я заметила выше, эту проблему я не решила и вряд ли решу. Но осмелюсь допустить, что не всякое плевание человеку в лицо идет ему на пользу. А уж плюющему-то...
Терпение и труд все перетрут
Без терпения невозможно научиться никакой профессии, потому что и самые простые требуют навыка, навык приобретается упражнением, а для упражнения нужно терпение, которое и позволяет превращать заурядное ремесло в высокое искусство.
Что же касается искусства как такового, то в свое время для первоклашек класса фортепьяно ЦМШ (школа при Московской консерватории) вскоре после начала занятий проводился своеобразный урок. Их вели в недалекий переулок. Там стоял дом, в одном из окон которого была открыта форточка, а оттуда неслись звуки - не так чтобы очень мелодичные. И учительница говорила: «Слышите, дети? Это Гилельс. Он играет гаммы. Каждый день по нескольку часов». Такой вот урок терпения. А все великие балерины точно так же по нескольку часов в день занимаются упражнениями; кстати, в балете это называется «работать у станка». А мужественные гитаристы и нежные арфистки одинаково раздирают себе пальцы в кровь в процессе овладения мастерством.
А что главное дается высшим образованием (если оно настоящее)? - Да навык работы с литературой - не скачивание рефератов из интернета, а умение работать с библиотечными каталогами, умение находить там то, что тебе нужно, правильно читать, делать конспекты, выписки, находить причины и следствия - и понимать функции интернета как мощного источника информации, а не как шпаргалки. Между прочим, запрос для интернета тоже нужно уметь сделать. А для технических специальностей - умение корпеть над чертежами, добиваясь предельной аккуратности и четкости исполнения. И овладение тонкостями высшей математики, когда в душе растет и зреет протестующий вопль: «А зачем мне это!?!». А для химиков и биологов - способность повторять опыт десятки и сотни раз при скрупулезном соблюдении правил, обеспечивающих надежность результатов. Вот что дает высшее образование - и не более того. Но и в дальнейшем всякая научная работа требует терпения. Например, настоящие историки годами сидят в архивах для того, чтобы потом опубликовать одну небольшую статью.
Стерпится - слюбится...
Колоссальное терпение требуется в семейной жизни. Чехов даже считал, что это главное, что в ней требуется. Очень большой процент разводов из нашей и вообще-то катастрофической статистики восходит просто к отсутствию терпения. Ведь люди ожидают, что вот оно - красивое платье, оркестр, несусветной роскоши свадебный банкет, а дальше начинается сплошная рекламная пауза. А начинаются будни. Начинается шок от того, что любимое существо при ближайшем рассмотрении вызывает некоторые вопросы и даже отчасти чувство протеста. А надо терпеть, привыкать, уступать. Учиться любить живого человека, а не созданный собственным воображением фантом. Ну, а если такое дело, в котором уступать нельзя, то действовать надо с любовью и молитвой. Человека так сразу не переделаешь, и вообще-то говоря переделывать - это дело Божье, а не дело супруга. Его дело - любить и терпеть, а там Бог даст то, что нужно. Колоссальное терпение нужно и при взращивании и воспитании ребенка, а единственный способ смягчить все семейные тяготы - это настолько проникнуться любовью, что она преобразит жизнь так, что все будни превратятся в праздники. Но это дается духовным трудом.
Духовная жизнь - сколько можно терпеть-то?
Когда мы переходим к терпению в нашей религиозной жизни, выясняется, что тут-то терпения нужны моря и океаны. Сейчас принято горячо обсуждать, так сказать, «провальный» религиозный опыт. А ведь если попросту, то все разочарования проистекают из-за отсутствия терпения. Рассуждение при этом может быть примерно такое: это как же это так: я крестился, я в Церкви, пощусь, правило читаю - а все еще по водам не хожу, словом не исцеляю... да зачем мне все это нужно!? И далее: как я могу находиться в Церкви, когда прихожане такие грубые, некультурные, а священник такую плохую проповедь сказал... Как правило, это говорит человек, который сам особой культурностью не отличается, а что касается проповеди, то пару лет назад он о проповеди понятия не имел, а сейчас уже судит и рядит свысока, как эксперт в области гомилетики...
То же самое в молитве: вот я молюсь-молюсь, а духом не возношусь, никаких экстатических явлений не наблюдается - и все, и надоело, и не буду я больше молиться. Очень это, между нами говоря, глупое рассуждение, потому что молитвенный навык - вещь тончайшая, молитва есть искусство искусств, умное делание. То есть для молитвы такое терпение нужно... Один священник, когда ему говорили: вот я молюсь, а толку никакого, и чем я дальше молюсь, тем больше у меня сухости, можно, я вообще не буду молиться, отвечал: Вы, может, тысячу молитв прочтете как деревяшка, а тысяча первая помимо вашей воли будет настоящей, а Вы, может быть, этого даже и не заметите. Но молиться надо именно поэтому, ради этого раза, - пусть одного из тысячи.
А почему люди не постятся, пренебрегают постом? При этом звучит масса аргументов: это устарелое установление, здоровье не позволяет... Здоровье - это бывает, это даже серьезнее, чем принято считать. И некоторым непрямым образом связано с терпением. Очень легко срывается с благочестивых уст рассуждение о том, что раньше люди были праведны и потому постились, а сейчас все грешные и пост им невмоготу. Но давайте сложим два и два: коль скоро мы говорим о непоправимом вреде, который наносится автомобилями, вредными производствами и т. д., почему бы не признать, что этот вред причинен не только воздуху, но и здоровью людей? В больших городах путь на работу и с работы отнимает у человека до 30% запаса дневной энергии. Это как, грех? Короче - почему бы нам не терпеть немощи ближних и не воздерживаться терпеливо от их осуждения? Да и свои... но об этом ниже.
Но с другой стороны - почему мало кто из тех, кому здоровье не позволяет поститься, просит у батюшки замену поста? А ведь это тоже косвенный показатель отсутствия терпения.
У нас нет терпения и для элементарного духовного упражнения в самопознании, для того чтобы подумать: а что такое на самом деле «Я». А самопознание - это начало христианской жизни. Ведь не зря же пользуются популярностью списки рекомендуемых к покаянию грехов, такие по сути шпаргалки, где подчас встречаются вещи странные, но в основном это - длинные перечни, где, как в тесте, остается только галочки ставить, - без Божества, без вдохновения, без покаяния, без мысли и чувства. Оно надо? А ведь всякому человеку необходимо разобраться, что является частью его личности, а что - грехом, на ней паразитирующим. Как правило, для этого тоже не хватает терпения, а напрасно, потому что можно было бы потихонечку прийти к мысли о том, что очень многое из того, что кажется составляющим нашей личности,- это шелуха, это пена и корка, которая на нас наросла в падшем мире.
Терпение рождает смирение, потому что чем больше думаешь, чем больше у тебя терпения подумать, тем больше ты понимаешь, что уж не такое ты сокровище, чтобы тебе себя рассматривать как эталон и ревизовать церковные правила в зависимости от того, подходят они тебе или не подходят. Если ты считаешь, что они тебе не подходят, так это не потому, что они плохие, а потому, что тебе нужно с терпением научиться им соответствовать.
«Терпи себя»
И вот мы подходим к моменту, который считается входящим уже в высшую аскетику. Об этом пишут мало, потому что считается, что это вещь очень тонкая. Это так, но знать про неё, наверное, необходимо. Это терпение себя.
Научиться терпеть себя вовсе не означает расслабленного снисхождения: да, я такой, ну и что? По-настоящему терпит себя тот, у кого уже есть некоторое представление о том, каким же должен быть тот, кто идет путем спасения. И вот тут он видит, что он этому не соответствует. Прыгать через ступени, в пятнадцать минут пересмотреть свое мировоззрение и счесть, что отныне ты будешь подвижником и духовидцем,- вот этого нельзя, это нетерпение. А терпение - это признаться, что ты в общем-то мало на что пригоден. Не подарочек. То есть признать свое несовершенство. И терпеть. В конце концов, Бог тебя терпит. А ты что, лучше Него?
Но здесь-то и кроется самое главное: как часто люди создают по своему замыслу идеальный образ себя и пытаются соответствовать этому образу, и впадают в разные нехорошие состояния, когда терпят неудачу. А терпение себя подразумевает в первую очередь умение смотреть на себя глазами Божиими и решать проблему проблем: каким Он меня создал? для чего? как я могу этому соответствовать? как мне услышать Его голос, призывающий меня освобождаться от греха?
И нужно обратить внимание на то, как часто в Писании говорится о путях Божиих (только в Псалтири - 29 раз, а в Ис. 55, 8-9 сказаны слова, в значительной мере проясняющие нашу тему: Мои мысли - не ваши мысли, ни ваши пути - пути Мои, говорит Господь... пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших).
Проявив терпение в духовной жизни, мы обретаем смирение перед Господом. А потом уже понятно, что выход для нас только один: просить у Господа, чтобы Он нас вел именно тем путем, который Он для нас предусмотрел,- не разрабатывать систему аутотренинга, а обратиться к Нему. Главное, чтобы Он нас вел именно в том темпе, который считает полезным. Это Его дело, и не каждого Он, как Савла Тарсянина, мгновенно обращает от пламенной вражды к христианству к столь же пламенной любви Христовой.
Многие любят говорить, что Бог-де захотел - и в одну минуту Савл стал Павлом. А кто такой был Савл? Об этом тоже нужно подумать. Савл был фарисей и сын фарисея. Савл был ученик ученейшего и мудрейшего рабби Гамалиила. Савл был очень верующий человек и очень твердый в своей вере. Это похоже на современных людей, которые обращаются в христианство? - да ничего подобного; мы же в основном духовно размякли, духовно одрябли. Заразились вялыми идеями насчет того, что можно думать по-разному, есть разные мнения... Ничего похожего у Савла не было. Он пламеннейшим образом следовал тому, что считал Божьей Истиной, а Бог показал ему, что Истина в другом. Его обращение было обращением очень сильной личности; это был, так сказать, поворот вектора без изменения его величины. А нам полезнее не возноситься в фантазиях, а терпеть себя перед лицом Божиим.
Когда человек терпит себя, ему уже не до тщеславия. Упражнение в терпении себя состригает гордыню под ноль. Если человек терпит себя, то он и знает себе цену, понимает, что гордиться ему нечем, а не то чтобы «Я знаю, что гордиться нехорошо, поэтому я не буду гордиться. Да, я совершенно замечательный, но я не буду гордиться». Это ложный путь, так долго не выдержишь. А вот когда человек терпит себя, то он понимает: «А чем мне гордиться? Ну, дал мне Бог мозги, так я же их плохо употребляю, разгильдяйничаю, бездельничаю. Ну, дал мне Господь дар человеческой речи, но я же глупости говорю, сплетничаю, осуждаю, пересудами занимаюсь. Где же мой глагол, которым жечь сердца людей? Нет у меня такого глагола за пазухой». И вот так вот можно перебрать все свои свойства и качества и увидеть, что гордиться нечем. И главное при этом - не впадать в отчаяние, потому что мы много чего можем напридумывать насчет того, какими хотели бы быть, а важнее всего - понять, какими нас замыслил Господь.
Но почему же терпение себя не грозит превратиться в источник отчаяния? - Потому что оно связано с упованием на Бога. Без этого упования оно вредоносно. Настоящее терпение себя - это если человек знает, что Господь его любит, какой он ни на есть, и выведет на путь спасения - так и тогда, как и когда сочтет это нужным.
http://ruskline.ru/monitoring_smi/2013/10/05/marina_andreevna_zhurinskaya_4_oktyabrya_2013/
Гордыня и гордиев узел
24 апреля, 2013 • Марина Журинская •
Начало Великого поста обычно протекает в кулинарной суете, затем наступают ожесточенные стычки на темы догматики, экклезиологии, патрологии и других серьезных вещей, — если бы не повышенный тон и градус, то это было бы неплохо. А уже вокруг Крестопоклонной и после разговоры ведутся и серьезные, и относительно в спокойном духе. Такое течение событий наблюдается из года в год и свидетельствует о том, что Великий пост играет в нашей жизни одноименную роль, что он важен, нужен, полезен, что он действительно очищает души, — даже если они сопротивляются.
Вот разгорелась краткая, но оживленная дискуссия о пастырстве. И как-то получается, что огромное большинство ее участников высказывает хорошие, правильные мысли, но при этом друг другу противоречит. В чем дело? А в том, что каждый (каждая) видит проблему со своей точки зрения, которую и рассматривает как единственно существующую (или в лучшем случае как единственно важную). Вот ее он/она и решает, а другие сии и оные, естественно, выдвигают свои единственно существующие и важные.
Это действительно гордыня, но не духовная, а скорее умственная. При желании довольно просто излечивается на том же умственном уровне, стоит только захотеть. Но вот чтобы захотеть — нужно бороться с гордыней уже духовной. А это сложнее.
Вообще-то тотальная ошибка состоит в том, что вот сейчас мы помолимся-покланяемся-попостимся, гордыню победим, в смирение облечемся и спасемся. А вот ничего подобного. Единый безгрешный — это Христос; на нас — и даже на лучших из нас — эта безгрешность не распространяется. Наше дело — стремление; или мы стремимся к смирению, к свету, к высотам духа — и тогда Господь лобызает наши намерения, или мы вольно или от безволия соскальзываем вниз, во тьму, подстрекаемые исподтишка рогатыми и хвостатыми. Идея программы спасения — идея скорее всего ошибочная; тем более единственной программы.
Коль скоро сказано в Евангелии «В доме Отца Моего обителей много», то и дорожек к этим обителям немало, и не нужно тут же со страхом говорить о еретиках, потому что эти обители — для людей, которых разными тропинками ведет к Себе Спаситель, и я не удивлюсь, если выяснится, что по двум разным дорожкам пришли к Нему апостолы Петр и Павел — и обнялись у подножия Престола Господня, а с двух дальних концов, из Испании и из Иерусалима, явились два Иакова, а с индийского побережья Малабар поспешил апостол Фома… И дайте Ему в конце концов Самому разобраться с теми, кого Он считает достойными, а кого недостойными.
И лишь бы нам с наших стежек-дорожек не переругиваться, а радостно перекликаться, приветствуя друг друга… Лишь бы не утверждать, что наше мнение опровергает все другие, что наша тропиночка барьером встает на пути остальных. Вот тут-то черным пламенем возгорается лик гордыни.
Столкновение множества мнений создает своего рода гордиев узел, подобный тому, который Александр Македонский разрубил мечом. Но он не был женщиной, потому что женщины привыкли иметь дело с клубками и распутывать их медленно и осторожно. Бывают при распутывании и сложные случаи: когда-то я пришла с работы и обнаружила, что котенок художественно обмотал громадным клубком мохера вертящуюся табуретку для пианино. Усталая и голодная, я принялась наматывать клубок обратно (а табуретка вертелась…), причем виновник ходил вокруг и возмущенно мяукал, потому что считал, что создал дивное произведение искусства, а я — вандал, который его безжалостно разрушает…
Но вернемся к дискуссии. Тема ее представлена интересно и мудро: в чем, собственно говоря, состоит пастырская практика? Никто не выражает сомнения, что главное дело пастыря — Литургия. То есть что-что, а Литургию священник обязан служить, и здесь вопросов нет.
Однако они были исторически не столь давно. Бывало, что права служить (и не только Литургию) лишался овдовевший священник. Вот так: овдовел — и либо в монастырь, либо за штат. А поскольку матушки отправлялись в Царство Божие чаще всего по причине многочадия, то куда ж ему в монастырь, кто деток растить будет?.. А если за штат, то как он их прокормит? И тут наступил в Русской Церкви сплошной гуманизм: отправляя батюшку в заштат, ему оставляли епитрахиль и требник.
Это означало, что он мог крестить, отпевать, служить панихиды и венчать — и тем кормиться, хотя и горек был его хлеб: нужно было странствовать по дальним деревенькам, где церквей нет, а люди по тем или иным причинам не могут добраться до мест, где они есть. Решением же Стоглавого собора вдовцам добавлялись и еще льготы: они не только получали право во время Литургии стоять на клиросе в епитрахили и причащаться в алтаре, но и заменившие их священники (а диаконам — диаконы) должны были уделять им четверть доходов от службы. Однако о служении ими Литургии речи не было.
Не все однозначно и с исповедью: в Греции молодой, новоначальный священник не имеет права принимать исповедь, а только служит Литургию и исполняет требы. Тем самым мы видим на практике три «блока» пастырского служения: Литургия — требы — исповедь. Необходимость Литургии вроде бы никаких сомнений не вызывает в силу своей Евхаристической значимости. Требы — на то они и требы, что людьми затребованы.
Время от времени дискутируется вопрос, следует ли служить молебны после Литургии. С одной стороны, вопрос не совсем праздный, с другой — следует различать деревенский храм, приход которого рассеян на десяток километров, а то и больше, и у людей просто нет возможности придти (приехать!) в церковь в другой день, а только в воскресенье, — и куда более доступный храм в городе, где вполне возможно служить молебны в будние дни по вечерам. Кстати сказать, патетически поставленную проблему «вечерней» утрени и «утренней» вечерни (тут даже звучат слова о лжи перед Господом) можно перевести на более прагматическую ступень, учитывая возможности людей.
В ход вступают правила икономии, а акривию мы можем предоставить монастырям, где отец игумен соблюдает все по строгости не допускает на службы посторонних. Да, а как же быть с пожертвованиями? — А вот так и быть.
Мы в свое время печатали в «Альфе и Омеге» статью отца Алексия Князева «Аще изволит настоятель…», в которой очень просто и доступно разъяснялось, что многие вещи, считающиеся непреодолимой преградой, издавна предоставлялись на усмотрение настоятеля храма.
Но самые болезненные споры связаны, если позволительно такое обобщение, с интерперсональными отношениями в Церкви. С людьми и вообще-то трудно, а когда они стоят друг против друга у последней черты истины и искренности, когда каждое словечко определяет их позицию относительно добра или зла, когда или правда, или ложь… во сколько же раз это труднее.
Уже довольно давно и, на мой взгляд, справедливо выражается недоумение по поводу нерасторжимой «связки» исповеди и причастия, — как ни говори, а таинства-то два…. Здесь представляется правильным предлагаемый подчас, так сказать, двуступенчатый индивидуальный подход: настоятель получает право определять, допускает ли он в храме разделение исповеди и причастия, а священник предоставляет такую возможность тем, кого считает для этого достаточно созревшими.
Но хотелось бы еще заметить, что полезно (и справедливо) было бы, чтобы это разделение работало в обе стороны: после достаточно полной, зрелой исповеди священник определяет, в течение какого времени человек может причащаться, не исповедуясь. Но если этот человек каким-то образом сорвался или был свидетелем события, нарушившего его душевный мир, а к причастию никак не готовился, то следует предоставить ему право исповедоваться, а затем уже сосредоточенно готовиться к причастию.
Да, и еще: если приходит человек в слезах, в полном расстройстве чувств, то мудрый и добрый священник скажет ему какие-то успокоительные и назидательные по-доброму слова, а уже потом слегка и пожурит, и расскажет, как ему быть в следующий раз, и, может быть, епитимию какую наложит, чтоб в чувства пришел… И будучи пастырем добрым и мудрым, либо допустит к Чаше, чтоб не погиб, либо попросит себя до такого ужаса не доводить, а подуспокоиться и обрести силу для того, чтобы предстать перед Господом в менее раздрызганном виде, хотя и в осознании своей греховности…
Ну, нельзя здесь придумать всеобъемлющей инструкции или законодательного акта! Нельзя! Не допустит Господь такой указивки, чтобы воспрепятствовала хотя бы одному сбившемуся с пути, но страстно желающему на него вернуться человеку!
Наверное, при такой постановке вопроса подготовка к причастию будет иметь не только и не столько диетический характер и даже не сосредоточится на вычитывании трех канонов и соответствующего количества акафистов, а вновь и вновь будет устремляться к мысли о том, что наша «самоподготовка» — это не путь к спасению, а спасает Христос, и все мы недостойны причащения, а Он тем не менее нас допускает и ведет к Себе…
Но вот как прекрасны Канон покаянный, Акафист Божией Матери, Канон ко Причащению и сверх всего — т. н. «10 молитв», в которых несомненно святые души святых Отцов изливали свое покаяние перед Господом! Только вот читать бы их не марафоном, на скорость, а вдумчиво, тогда и приходит в голову мысль как логичная, так и покаянная: вот ведь же, святой, а именует себя первым из грешников… потому и именует, что близко подошел к Богу, видит Его святость и способен сравнить с собой… А мы с кем себя сравниваем?
И тут нужно сказать печальные слова, имеющие отношение как к таинству покаяния, так и к другим возможным типам речевого общения священника и того, кем он духовно(!) руководит.
Большой ошибкой было бы считать, что первый священник, которого человек увидел, переступив порог храма, — это его богоданный духовный отец. Такое вообще-то бывает, но редко, а как правило — это именно что первый священник, которого он увидел, переступив порог храма. Духовничество — это очень высокие отношения, и люди вступают в них через много лет знакомства и исповедального опыта — и только по обоюдному соглашению, со страхом и трепетом, потому что здесь велик риск ошибки и велика ее цена.
Не менее рискованны поиски батюшки «с именем», потому что есть в этом нечто потребительское, погоня за «брендом». Должна сказать, что в нормальном случае человек не без робости просит священника принять его в духовные дети, а священник почти как правило просит еще подумать, говорит, что он не уверен… и это проблему они обсуждают, может быть, не один день, и на пределе искренности.
Достаточно осознать всю важность такого договора, если учесть, что когда священник не допускает кающегося к причастию, он обязан назначить ему епитимью, и тот не имеет права просто пойти к другому священнику, как ни в чем не бывало: только к тому же самому и только выполнив епитимью. Это — большое напряжение, тяжкий духовный труд. Так представляете, какая это трагедия, когда такой надлом происходит в отношениях с духовником! Именно поэтому (но не только поэтому) при установлении таких отношений обе стороны должны проявлять максимальную трезвость. Именно поэтому опрометчиво исповедоваться первому попавшемуся батюшке: он может нанести вам духовные раны, которые нескоро затянутся. Да и вы ему, если честно.
И вообще хорошо бы набраться храбрости и посчитать про себя, с каким местоимением священник употребляет глагольную форму «должен». Если он сразу говорит «ты должен» — разумнее избегать, тем более если за этим последует перечень: должен купить молитвослов, Псалтирь, какие-то творения Отцов, ставить свечки туда и сюда… Если «вы должны» — имеет смысл послушать. Если «я должен» — можно услышать что-то мудрое.
И вот открывается крохотное противоречие в наших желаниях. Мы хотим, чтобы духовник благословлял нас на редкую исповедь. Мы хотим, чтобы он нас «понимал». Но под этим подразумевается в первую очередь, а также во вторую и в третью его бесконечная снисходительность — и чтоб «не дерзнул поперек слово молвить» (А. Пушкин).
Если честно, однако, то такие желания возникают, как правило, в качестве ответных, потому что — что греха таить! — наши батюшки-неофиты далеко не всегда рассуждают полностью в Евангельском и святоотеческом духе и не всегда проявляют понимание того, кто перед ними склонил голову. Вот ведь, написала по застарелой привычке… А что говорит священник в чине покаяния? Аз, недостойный иерей… аз же точию свидетель есмь… властию данной мне от Бога прощаю и разрешаю… Помню, как старый отец Глеб Каледа после первой своей онкологической операции встал на колени перед семилетним исповедником… Не администратор, а свидетель.
Вот это и есть настоящее духовничество — близость душ, когда люди вместе стоят перед Богом, когда один ведет, а другой за ним следует, когда они в немногих словах могут высказать друг другу много высокого простыми словами…
Конечно, бывают всякие чудеса. Но как правило полезно насторожиться, если очень горячий и тем симпатичный, хотя и крайне малознакомый батюшка, что называется, слету предлагает себя в духовники. Тут думать и думать. Не исключено, что у батюшки духовная интуиция и что он предлагает благодатный и благодетельный вариант. Возможно, однако, что он набирает себе рейтинг, — бывает, к сожалению. А может быть и так, что он искренне желает помочь человеку, «спасти» его, взять под крылышко, но хотя намерения его чисты, но опыт мал…
Нужна очень большая, «состоявшаяся» духовная близость и духовная интуиция, чтобы между пастырем и пасомым установились ровные, высокие отношения; для этого следует отказаться от суеты. Священник — не гуру и не прорицатель, а также не советчик по бытовым и семейным вопросам, не говоря уже о профессиональных. Делать ремонт или не делать, какие выбрать обои и т д. — это не тема духовных бесед. Да и освящение квартиры, машины — тоже не совсем… А вот возрастание в семье любви о Господе — это да…
Тем самым я понимаю тех, кто говорит, что «духовные» беседы — дело лишнее, коль скоро они сводятся к дружеским разговорчикам на бытовые темы, украшенным артиклями «простите, батюшка» и «благословите, батюшка». И есть еще одно «но»: если батюшка лишен дара красноречия, проницательности и других утонченных даров, то многолетнее предстояние Престолу обязательно даст ему дар доброты и любви.
Помню, скончался один батюшка в храме, где было много одаренных священников. А он — вроде бы ничего особенного. И примерно через полгода мы поговорили о нем с моим другом, который при нем был алтарником, о том, что при этом «ничего особенного» нечто в храме изменилось: ушла любовь. Не вся, разумеется, но значительная ее часть. Это при том, что я у него не исповедовалась, как и алтарник. Но он вспоминал, что необычайно хорошо было ему помогать, потому что в трудные моменты тот еле слышно приговаривал: «не спеши, успеешь».
И как славно было то, что именно он отпел Высоцкого, причем случайно: того принесли в их храм, а он в тот день дежурил и отпел без всякой «философии». И юмор у него был замечательный: за трапезой иерейской он рассказал, как пришла к нему «дама», рассказывать, что она такая тонкая, а он ей произнес какие-то спокойные слова. Дама приободрилась и на следующей исповеди увеличила напор: и нежная она, и особенная, и никто ее не понимает, и все хуже нее… на что батюшка тем же добродушным голосом заметил: «А ты, мать, стирай». Дама слегка поникла. Конечно, можно сказать, что он был груб, — а можно и что он преподал ей тонкий урок патерикового звучания, а дальше — уже ее дело.
Вот в этом-то распределении дел — очень важное скрыто. Точнее, два важных. Первое — батюшка и исповедник должны понимать друг друга, друг другу соответствовать. И это именно что взаимно. Но не на дамски-нервном уровне поддакивания, а на уровне созвучия душ, переходящего в духовную близость. Так что нет ничего осудительного в том, что приход собирается по каким-то склонностям, — лишь бы не по склонностям к агрессии, ко ксенофобии и другим порокам…
Именно поэтому практика перемещения священника представляется сомнительной: не все прежние прихожане могут последовать за «своим» батюшкой, но зато с новым могут придти наиболее активные и тем самым начинаются нестроения уже в двух приходах. При этом и те и те — хорошие люди, просто они разные, и получается, что из уютной квартиры их выпихнули в коммунальную кухню.
И еще в ходе упомянутой вначале дискуссии ставился вопрос: должны ли (или имеют ли право) священники быть психологами? Да хоть психиатрами, только хорошими. Не совсем понятно, однако, что под этим подразумевается. Если вперение пронзительного взора с проникновенным шепотом типа «я знаю, о чем ты думаешь» или «у тебя есть грех нераскаянный», то категорически нет. Если просто понимание души человеческой, опирающееся на духовный опыт, духовную интуицию вкупе со знанием, то что здесь плохого?
Так что гордиев узел расправляется взаимной доброжелательностью, взаимопониманием и общим стремлением к тому, чтобы лучше стало большинству тех, кто хочет добра. А если тем, кто хочет, чтобы другим было хуже, станет таки хуже, — простите, они на это напрашивались, вступая в отношения с силами зла.
http://www.pravmir.ru/gordynya-i-gordiev-uzel-1/
Быть самим собой?
3 июня, 2013 • Марина Журинская •
Что значит «быть самим собой» и зачем это нужно? Размышляет ученый, богослов, переводчик Марина Журинская.
Поменьше красивых фраз
Толчком для этих рассуждений послужило мое воровство. Я это должна заявить сразу и во всеуслышание. В каком-то интервью одного священника я услышала слова: «Главное — это быть самим собой».
Позже эти слова какие-то другие люди где-то повторяли. Конечно, идея эта существует не первый век, и даже не первое тысячелетие, но вот тут она как-то посвежела.
Я объяснила тому священнику, что мысль эта нуждается в разработке — и в каком направлении. Он меня выслушал, согласился, но сказал, что сам этим заниматься не будет. Таким образом, воровство мое, можно сказать, имеет «лицензию».
Что такое «быть самим собой»? Очень важно, как мы эту фразу понимаем, и что мы делаем для того, чтобы «быть собой».
Я думаю, что священник имел в виду некий нулевой цикл самопознания. Прежде чем идти на исповедь, хорошо бы сообразить, кто ты такой и в чем ты намерен каяться. Часто бывает так, что мы каемся в грехах, которые сами себе придумываем. Вроде бы в какой-то ереси, которая возникла в V веке, VI заглохла напрочь, а теперь вот ты такой добросовестный, что ее в себе обнаружил, в чем и каешься.
Это скучно священникам, да и сами мы в общем-то понимаем, что это, грубо говоря, бес крутит. А вот поди ж ты… Почему-то тянет на богословские изыски. И в общем-то, понятно почему: вот если ты на ребенка орешь страшным голосом, то как же в этом каяться? Неприятно…
На самом деле хорошо бы попроще к себе относиться, видеть себя таким, какой ты есть, а не воображать из себя некоего сверхчеловека, которому до полного духовного преображения осталось ровно три миллиметра.
Это и есть самый универсальный грех — видеть себя не таким, какой ты есть, а возвышеннее, утонченнее, и каяться в своей возвышенности и утонченности.
Я однажды услышала, как батюшка в Прощеное Воскресенье на проповеди кается в том, что в прошедшем году, не привел паству к спасению. Батюшка этот очень хороший, он действительно много лет очень много делает для храма, общины и для отдельных людей.
Но сразу возникает вопрос. Ребята, а как он мог бы это сделать? Прежде всего не надо забывать, что к спасению приводит Христос. А священник, будь он хоть какой замечательный — все-таки не Он. Сам же говорит: «Аз, недостойный иерей»…
Очень красивая фраза — «не привел ко спасению». Какие после этого к нему могут быть претензии? Можно только пожалеть батюшку, который так страстно и пламенно кается. Но ведь эти слова пролетают мимо ушей, мимо ума и сердца. Только кивают все: «Спаси вас, Господи, батюшка».
А вот если бы он сказал: «Простите меня, дорогие, за то, что иногда я был небрежен с вами. Я плохо отвечал на ваши вопросы, не вдаваясь в суть. Да, мне было некогда, я плохо себя чувствовал, но вам-то от этого было не легче. И вот в этом я каюсь. Простите меня за то, что каждому человеку я не уделял столько внимания, сколько он заслуживает. Вы сами понимаете, что это невозможно. Приход большой, но стараться надо, а я не всегда достаточно старался это делать. Иногда идешь, торопишься причащать умирающего, вдруг какая-то подходит тетенька, говорит что-то непонятное, отмахиваешься от нее. А ведь тетеньку тоже нужно было бы потерпеть, и хотя бы постараться понять, чего она от тебя хочет».
Вот услышав от (любимого!) батюшки такое покаяние, прихожане и сами взяли бы в толк, как и в чем каяться. потому что это совершенно типичные грехи. Все мы друг с другом грубы и небрежны. Звонит тебе подруга, хлюпает носом, а ты отмахиваешься: «Терпи, смиряйся и вообще отстань от меня, у меня голова болит». А об обращении с детьми и родными можно уже даже не говорить. Вот эти грехи, грехи против ближнего, искажают нашу бессмертную душу.
О чисто формальном вычитывании — я ненавижу слово «вычитывание» — молитвенного правила тоже можно не говорить. Приходит тетя на исповедь, руки по швам: «Правило вычитала».
Милая моя, как ты его вычитала? Ты же страницы считала, ты же молитвы считала по пальцам. «Ага, десять молитв. Шесть прочла, значит, еще четыре осталось, слава Тебе, Господи». Вот что такое наши грехи, а вовсе не тонкие вопросы каких-то малоизвестных древних правил.
В этом смысле и хорошо бы понять, «кто я такой». Кто я такой в данный момент? И хорошо ли это? Быть самим собой — значит это понимать. Дальше нулевой цикл самопознания кончается. И мы начинаем видеть, какая гигантская дистанция между тем, какие мы сейчас, и такими, какими нас Господь задумал. Ведь сказано: «Прежде, чем Я создал тебя во чреве матери твоей, Я знал тебя» (Иер 1:4–5).
Это и есть весь смысл нашей жизни — проходить путь от того состояния, в каком мы есть на данный момент, до того райского небесного состояния, которое в нас провидел Господь, когда нас создавал. А Он хочет, чтобы мы были такими.
Именно поэтому очень важно осознать, какие же мы есть. И именно поэтому если мы будем перед Его всевидящим и все понимающим взором, грубо скажем, «выпендриваться», ничего хорошего в этом не будет.
Будь доволен самим собой?
Момент честности совершенно обязателен, но он опасен. Классический пример опасности — это Пер Гюнт. У него был девиз «Будь самим собой». Он делал, что хотел, и считал, что проявление себя — это ценность; во всяком случае, в этом он не врет. Он жил в обычном филистерском мире, в деревеньке, где все сплетничают, все друг за другом подсматривают, где все известно, а пастора надо слушаться превыше всего.
Ему эта жизнь была противна, он видел ее лицемерность. Очень любил говорить правду в лицо, когда она неприятна. И эта установка привела его к большой подлости. Он посватался, будучи бедняком из бедняков, за девушку из богатого дома, Ингрид, и ему отказали. Он очень рассердился, похитил Ингрид со свадьбы и увез в горы. А там он ее бросил, сказал, что она ему не нужна. Вот если бы она сразу сказала родителям, что пойдет замуж за него — другое дело. А тут — поскольку он считает, что она его предала, то ее наказывает… Вот так-то, будучи самим собой и делая, что хочет, он бросил ее, опозорив.
Ведомый своим лозунгом и сотворивши массу глупостей и гадостей, он попал к бесам, троллям. Они ему сильно не понравились, но тут же объяснили, что он с ними родня, и разница только в небольшом нюансе: у него лозунг «Будь самим собой», а у них — «Будь самим собой доволен».
Пер Гюнт прошел через все искушения, везде претерпел сокрушительные поражения. А спасение его было только в том, что за него молились женщины, которые его любили: мать за него молилась, брошенная им в нищете, Сольвейг за него молилась, поэтому нечистая сила не имела над ним окончательной власти, по молитвам любящих женщин.
Все кончилось хорошо, Сольвейг ждала его 20 лет в лесной избушке. Он пришел туда уже стариком, бедным, больным, и она все равно приняла его с любовью. При своей Сольвейг он смирился, примирился и бросил все эти свои глупости, — хотя зловещая Кривая и рыскала вокруг. Вернее, он стал самим собой — тихим, больным, несчастным человеком, доверившимся любящей женщине. Вот так он и нашел себя, а точнее — то, что от него осталось.
А теперь вернемся «к нам самим», потому что непонимание, незнание, кто же я такой», часто ведет к тому, что человек доволен собой. Он выполнил какие-то чисто формальные требования, он считает, что он молится, он считает, что он постится…
А вот я, например, гастрономическую бурю, которая возникает каждый пост в православных СМИ, постом никак не могу считать. Помню, позвонил один корреспондент: «Марина Андреевна, приближается Успенский пост, мы готовим подборку. Вы не хотите поделиться с нами рецептом вкусных постных блюд?». Я говорю: «Не хочу». — «То есть как?» — «То есть вот так. Не хочу. Ешьте либо не вкусное, либо не постное, и радуйтесь жизни».
Видела я эти рецепты вкусных постных блюд. Там какие-то ингредиенты, которые невесть где продаются, причем за дикие деньги. Я при всем желании не могла бы купить, даже если хотела бы. Пускай мне рассказывают, что руккола — замечательный салат, это действительно замечательный салат, но для меня это дорого, точка. Это уже не пост.
Есть такое закрытое дамское сообщество, куда нет входа ни мужьям, ни духовникам. Дамочки обсуждают меж собой какие-то духовные проблемы. Я этого просто не понимаю, потому что если нет входа духовникам, какие такие-сякие духовные проблемы там обсуждаются? Даже не хочу знать.
Как-то у них появилась открытая публикация, они объявили конкурс платочков. Какие красивые платочки надо покупать, и, главное, как их повязывать. С кокетливыми фотографиями. Но ведь платок — он платок и есть. Конечно, у него есть разные свойства, хотелось бы, чтобы он был красивым и качественным, но не до такой же степени надо обращать внимание на внешнее.
Как только человек, поставивший своей целью «быть самим собой», начинает «быть самим собой доволен», это уже путь в бездну. Необязательно, но вероятно. Не собственное самодовольство должно быть нашей целью, а чтобы Господь нас принимал.
Слушать и слышать Господа…
Я, честно говоря, не люблю всякие выражения насчет спасения. Стоит посмотреть, как это слово употребляется. А оно употребляется в таком примерно ракурсе: «Я нашел программу спасения, которую считаю единственно верной, я эту программу буду выполнять и тем самым спасусь».
На самом деле Господь спасает. И программа спасения — это то, что Он нам посылает. Нужно выкинуть все остальное и слушать Его, слышать Его.
Каждый раз, когда нужно сделать что-то, можно задать себе вопрос: «Будет ли это способствовать моему спасению?» Но это чистый эгоизм. Это именно то, о чем сказано в Евангелии, — «они уже получают награду свою» (Мф 6:2) в виде самодовольного успокоения. А нужно спросить себя: «Господь этого от меня хочет? Как мое действие или бездействие отразится на наших с Ним отношениях?».
Вот совсем смешной пример на тему «Враги человеку — домашние его» (Мф 10:36). В ветеринарную клинику отдали на месяц на передержку маленькую хорошенькую собачку. Через месяц, по правилам, собачку нужно усыплять. Этим пользуются злые люди: они оставили собачку, за месяц заплатили и исчезли. Телефон, который они оставили, не отвечает. Ветеринар обратился к каким-то своим знакомым: «Пожалуйста, возьмите, такая миленькая собачка — маленькая, добрая, ласковая. Рука не поднимается ее усыплять».
Муж и жена решили было собачку взять. Но там была еще мама. Мама властная, на нервах. Мама сказала: «Или я, или собака», на что ей ответили: «Собака. И что?»
А ничего. Мама поджала губы, три дня так ходила. Но поскольку есть, пить и дышать все-таки надо, губы она разжала, собачку привезли, все было замечательно. Потом она даже с ней гуляла. Враги-то враги домашние, но при этом надо помнить, что себе они больше враги, и относиться к ним мягко и снисходительно. Прощать, когда они становятся во вражескую позицию. Но не давать им потворствовать злу. В общем, жить в нужной мере добра и строгости соблюдения каких-то правил — трудно. Очень трудно. Труднее, чем «вычитывать». Но именно это приближает нас к нашему Создателю и Спасителю.
Любить Бога и делать, что хочешь…
Блаженный Августин невнимательных людей сбивал с толку и, по-моему, сбивает до сих пор своей фразой: «Люби Бога и делай, что хочешь». Человек, который себя не знает, считает: «Конечно, я люблю Бога. Я почти каждое воскресенье в церковь хожу, стою там…». Здесь — глаголы физического действия очень характерные: люди в храме не молятся, а ходят, стоят. И презирают католиков, которые сидят, потому что стоять — это более «духовно», чем сидеть. Хотя, по-моему, можно даже лежать, ежели ноги не ходят.
О таких формальных вещах когда-то рассуждала моя покойная мама, которая была умная. Она хорошо говорила насчет троеперстия. «А если у человека на правой руке только два пальца — он, что, не может быть православным? Ну, не может он перекреститься тремя перстами по причине их отсутствия. А если у него вообще нет пальцев на правой руке? А если у него правой руки нет? Что, для него закрыт путь в православную церковь, в то самое Царство Небесное?» Сомнительно, понимаете ли. Действительно сомнительно. Все эти формальности имеют какие-то пределы.
«Люби Бога» — эта фраза уже отсылает нас выше. Всем сердцем своим, всей душой своей, всеми помышлениями своими. Если ты будешь любить Бога именно так, как это предписано Священным Писанием, то все твои желания будут исходить из этого. Ты гадостей уже не сделаешь, потому что человек, всей душой любящий Бога, не может сделать гадость. То есть может нечаянно, но он будет в этом каяться, просить у Бога прощения, он будет знать, что это не должное.
Если блаженный Августин призывает нас любить Бога и делать, что мы хотим, то враг рода человеческого призывает нас любить себя и делать, что хотим мы.
Чувствуете разницу? Мы опять возвращаемся к тому, что значит «быть самим собой». Будь, но соображай. Сволочью быть не надо, не надо любить в себе беса, не надо любить в себе грех. А любить надо в себе искру Божию, которая в тебя засеяна, как уже сказано, «прежде, чем Господь создал тебя во чреве матери твоей».
Вот и получается, что для того, чтобы поистине быть самим собой, нужно изгнать из себя зло. А для этого главное — покончить с лицемерием.
http://www.pravmir.ru/byt-samim-soboj/