Материалы


Ученый, папа, диакон Сергей Кривовичев

УЧЕНЫЙ, ПАПА, ДИАКОН Сергей Кривовичев

Безымянный.png

Ученый-кристаллограф с мировым именем, профессор в 35 лет, автор не одного десятка открытий, диакон, отец шестерых детей. Факты биографии Сергея Кривовичева ввергают в изумление. Карьере не помешала большая семья, при этом он умудряется оставать прекрасным отцом. Оказалось, что совместить большую семью, веру и науку возможно в одной непростой, но полной жизни.

1.png
Фото Мадины Астаховой.

Мы с женой учились вместе в ЛГУ, но долго не замечали друг друга. А познакомились случайно в 1993 году: я был старостой и однажды летом встретился с Ириной, чтобы передать стипендию. Я сразу понял, что мы — единомышленники: она отнеслась с пониманием к моим патриотическим настроениям — а ведь тогда это была редкость. К тому же я сразу понял, что Ирина тоже верующая.

Вырос я в семье ученых: папа — профессор, мама — доцент. И оба — неверующие. Когда в 10 классе я поступил в Академическую гимназию при ЛГУ и обнаружил, что мои сверстники рассуждают о бытии Божием, воспринял это как чистое ретроградство, и внутренне приготовился не поддаваться «мракобесию». Но случилось так, что «обратился» всего лишь за один урок русской литературы! Помню, я даже разволновался, что такой беспринципный. Моей преподавательнице, Ирине Георгиевне Полубояриновой, удалось, благодаря своему христианскому восприятию литературы, показать, как говорил митрополит Антоний Сурожский, «сияние вечной жизни»… До крещения оставалось два года.

Родители восприняли мое воцерковление тяжело. Они переживали, что я пощусь, боялись, что брошу науку… Хотя и нашли в моем новом «увлечении» выгоду. Я тогда курил, и вот отец говорит: «Настоящий христианин не должен курить». Пришлось бросить... Хотя родителям все равно хватало переживаний. Маме, например, не нравилось, что я не гуляю с ребятами, целыми днями сижу дома за книгами. Так что когда я познакомил родителей с Ириной — они сказали: «Наконец-то!»

2.png

"Мы с Ириной и детьми в общей сложности три с половиной года жили на разных зарубежных стажировках: в США, Германии, Австрии. Нам предлагали остаться на постоянную работу. Тогда нас ждала бы обеспеченная жизнь. Вопрос — работать за границей или возвращаться в Россию еще недавно остро стоял перед нами. Но, как ни напыщенно это звучит, мы хотим служить Родине. Поэтому решили вернуться."

3.png

"Среди ученых патриотизм сейчас не в моде. Потому что жить и работать здесь тяжелее. Какое-то время мне все равно приходилось ездить за рубеж, чтобы заниматься исследованиями на оборудовании, которого здесь просто не было!
Но сейчас случилось то, чего я ждал несколько лет и во что боялся поверить — в рамках национального проекта «Образование» нам выделили деньги, и наша кафедра получила, наконец, хорошую дорогую технику мирового уровня. Появились новые возможности для научного поиска! Уверен, это будет привлекать к нашим разработкам все больше и больше молодых ученых. У нас на кафедре и сейчас на удивление много ребят, которые интересуются чистым знанием, фундаментальными аспектами науки. Ведь наши исследования не имеют прикладного значения, не гарантируют устойчивой зарплаты. Поэтому к нам приходят только по-настоящему увлеченные люди."

4.png
Поездив по миру, Кривовичевы живут сейчас в Санкт-Петербурге и отдали детей в музыкальную школу. Ася занимается флейтой, Алеша играет на блок-флейте, а потом перейдет на кларнет, Василиса играет на гобое.

5.png

"Мы расшифровываем кристаллические структуры соединений, внутреннее положение атомов, — по сути, открываем новую реальность. Мы заглядываем туда, куда никто никогда не заглядывал. И когда ты это видишь, ты уже не мыслишь себя без этой спрятанной красоты. И такая работа дает интеллектуальную и духовную радость.
Как говорил академик Н. Н. Боголюбов, не бывает неверующих физиков. Научная работа подразумевает очень тонкую духовную интуицию. Ведь, в итоге, наука построена не на рациональности, а на созерцании."

6.png

"Я стал диаконом, потому что мне всегда этого хотелось. И после рукоположения жизнь изменилась — постепенно, незаметно, но очень сильно… Ведь если ты стоишь перед престолом Божиим, то и вне церковных стен должен по-другому, более требовательно, относиться к себе.
По канонам священник «не должен обязаться куплями житейскими», то есть, как правило, не работает. Но с другой стороны, есть прекрасный пример святителя Луки (Войно-Ясенецкого) — священника, монаха и при этом большого научного светила. Его пример показывает, что и в Православной Церкви можно совмещать науку и священнослужение."

В университете я не афишировал, что был рукоположен во диаконы. Но все и так в курсе, благодаря «сарафанному радио». Бывает, на кафедре заходит разговор о Церкви, и ребята говорят, дескать, церковники такие-сякие, думают только о деньгах, пьянствуют… в общем, обычные штампы. А кто-то ответит: а как же Сергей Владимирович? «Ну… — говорят, — это не считается, он совершенно особенный»... А на самом деле — какой я особенный, я обыкновенный."

7.png


8.png

"Я прекрасно представляю, что мужчине нелегко решиться на рождение второго, третьего ребенка. Встает множество вопросов: как прокормить, где жить. Но ведь мы живем не в «случайном» мире, где действуют стихийные силы природы и где мы болтаемся, как мячики, носимые волнами. Мы же знаем, что миром управляет Промысел… Поэтому ничего не надо бояться. Все сложится, и мы даже не поймем, какими путями. Это неподвластно нашему рассудку. Господь ставит нас в определенные условия — это и есть Его замысел, который мы должны оправдать. И все, что мы выполняем в этом мире, — это лишь средство… "

9.png

"Я неоднократно видел людей, которые живут работой. Когда мне предлагали остаться на западе, то основной аргумент был, что это нужно ради работы, ради семьи. Но я все-таки не считаю, что работа и даже Родина — выше главного предназначения человека. И семья не должна быть ради семьи. И многодетность — ради многодетности. Должно быть что-то большее, иначе все теряет смысл. Ведь все в жизни — сквозь работу, родину и семью — делается ради Истины. Которая есть Христос."

Беседовала Анна Ершова
Читать статью полностью на сайте http://www.foma.ru/


О кристаллах и вечной жизни

Обыватель, знакомый с миром науки только по школьным учебникам (к тому же крепко подзабытым) да еще по дилетантским журналистским статьям, слабо представляет, где находится ее «передний край». Он слышал, например, о каких-то «нанотехнологиях». Но что это такое, понятия не имеет. А ведь за словом скрывается тайна самой материи, — то ли шкатулка с притаившимся демоном, то ли ларец с драгоценными камнями. Насколько ученые приблизились к раскрытию этой тайны? Заговорит ли материя сама или ответ по-прежнему стоит искать в области духа? Разобраться в этом нам поможет диакон Сергий Кривовичев, заведующий кафедрой кристаллографии СПбГУ, профессор, доктор геолого-минералогических наук, член Совета по науке Министерства науки и образования РФ.

11.png
Фотограф: Станислав Марченко


Нанотехнологичная макроугроза


—Развитие нанотехнологий часть общества встречает с опасениями. Это и возможность появления нанооружия, которое трудно будет контролировать, и наношпионаж, ставящий под вопрос свободу и неприкосновенность человека, и возможность создания искусственных бездушных форм жизни…

—Нанотехнологии могут выйти из-под контроля точно так же, как вышли из-под контроля ядерные технологии в 1986 году в Чернобыле или в 2011 году в Фукусиме. И надо понимать, что нанотехнологии гораздо менее управляемы, чем ядерные технологии. Мы можем манипулировать материей на наноуровне в весьма ограниченных масштабах. Вернее будет сказать, что мы можем использовать наноуровневые явления и эффекты для достижения своих определенных целей. На самом деле, мы сталкиваемся с пагубным влиянием наноразмерных явлений очень часто: например, вирусы — характерный пример «опасных наночастиц» (их размеры составляют от десятков до сотен нанометров), которые могут размножаться и уничтожать живые клетки. Кстати, вирусы как раз иногда и рассматривают как «бездушные формы жизни». Так что опасения вполне обоснованы.

Если же говорить глубже, то развитие науки и техники вообще имеет весьма глубокий эсхатологический смысл, и нет никаких оснований закрывать на это глаза. В письмах святого Игнатия (Брянчанинова) есть любопытное замечание: «Обман, всесветная молва, как бы при столпотворении,?— повсеместное устройство железных дорог — работа, подобная столпотворению. Надо заметить, что Бог, как говорит Писание, с тою целию смесил языки и разделил народ на народы, чтоб лишить людей возможности все греховные предприятия приводить в исполнение общими силами всего соединенного человечества: паровозы возвращают людям эту возможность». Святитель Игнатий писал о паровозах и железных дорогах, ближе к концу XIX века. Что же мы скажем о сегодняшней действительности? Вообще, это интересный вопрос: развитие науки и техники — положительное или отрицательное явление с религиозной точки зрения? Видимо, нельзя ответить на него однозначно — в любом случае все зависит от человеческой воли, для которой то или иное техническое усовершенствование может служить к исполнению как доброго, так и злого намерения.

12.png

—Может ли активное развитие нанотехнологий достичь в ближайшее время такого уровня, что появится смысл говорить о «нанотехнологической революции»?

—Если честно, я не очень в это верю. Я бы сказал, что на повестке дня сейчас стоят технологии, связанные с развитием виртуальной реальности и созданием интерфейса между мозгом человека и компьютером. В этом смысле очень интересно читать и смотреть хорошую фантастику — как правило, воображение писателей-фантастов предвосхищает грядущие тренды развития технологий.

—Нобелевский лауреат Андрей Гейм недавно написал статью, где говорит, что научное знание в последние десятилетия тормозится в развитии. Согласны ли вы с этим?

—В своей статье он говорит о необходимости развития фундаментальной науки как основы для будущих технологий. Его мысль такова: если человечество не будет вкладывать силы и средства в развитие фундаментальных исследований, его ждет технологический кризис. Но, при всем уважении к нобелевскому лауреату, остается вопрос: а так ли нам нужен технологический прогресс? Может быть, сейчас науке важнее сосредоточить внимание на стабилизации развития и на развитии технологий, направленных на устранение вреда, причиненного и причиняемого уже существующими технологиями? Однако тема самоограничения никогда не была актуальна для технологической цивилизации и, по всей видимости, не будет.

Единое знание

—В древности человеческое знание было единым. Со временем наука стала разделяться на узкоспециализированные области знаний. Однако сейчас все чаще возникает необходимость в междисциплинарных исследованиях. Можно ли считать кристаллографию новым путем объединения наук в единое целое?

—Это излюбленная мысль одного из лидеров нашей нанотехнологической отрасли Михаила Ковальчука. Действительно, кристаллография — междисциплинарная область, в которой соединяются геология, химия, физика, молекулярная биология — то есть почти все основные направления современной науки. Но надо учесть, что кристаллография занимается твердыми структурированными телами, жидкости и газы находятся вне сферы ее интересов. Поэтому я бы сказал, что она — одна из точек сосредоточения междисциплинарных исследований, но не единственная.

—Каково прикладное значение кристаллографии помимо нанотехнологий?

—Все прикладные области, касающиеся использования кристаллических веществ, базируются на использовании кристаллографических данных: именно кристаллография предоставляет информацию о структуре материи на атомно-молекулярном уровне, часто добираясь и до наноразмерных структур. Достаточно сказать, что за достижения с использованием кристаллографических методов было присуждено более двух десятков нобелевских премий. Например, премия 1962 года дана за расшифровку структуры гемоглобина, положившей начало революции в медицине и фармацевтике. Премия 1987 года — за открытие высокотемпературной сверхпроводимости, и опять-таки именно кристаллографические методы позволили понять внутреннее атомное устройство сверхпроводящих материалов. Таких примеров очень много.

Науки юношей питают

—Какими вы видите сегодняшних студентов? У многих ли из них есть подлинный, бескорыстный интерес к науке? Подкрепляет ли русское студенчество вашу веру в развитие науки в России?

—Некоторые студенты, которых я вижу в СПбГУ на нашей кафедре, довольно часто удивляют меня как способностями, так и интересом к науке, по большей мере бескорыстным. Вообще в науке от начала обучения до возможности удовлетворения своей корысти лежит большой путь — особенно в точных и естественных науках. Но вложенные в нас способность рационально мыслить, и понимать, и удивляться новому проявляются и в молодых умах, среди которых многие настроены вполне идеалистически. Я думаю, что это как раз те люди, которые могут внести серьезный вклад в наше развитие, их надо всячески поддерживать — и духовно, и материально. Наша Церковь должна обратить самое пристальное — по крайней мере молитвенное — внимание на их возрастание, так как весьма скоро они будут составлять нашу интеллектуальную элиту. Молодежь стремится к оригинальности и своеобразию. Но это же так прекрасно, необычно, своеобразно, оригинально — глубоко и творчески разбираться в современной науке и технике и одновременно преклонять главу перед древним непреходящим учением Церкви Христовой, видеть в ней за внешней оболочкой — сияние вечной жизни и правды.

13.png

Здравый смысл и политический интерес

—О нашей стране… Как вы оцениваете деятельность компании «Роснано» и проект «Сколково»?

—Эти проекты во многом обусловлены политически; мне хотелось бы избежать политических оценок. Но сложно понять, почему нельзя было вложить крупные средства в развитие уже успешно работающих структур — например, академического городка в Новосибирске, всемирно известного своими исследованиями и разработками. Пока и компания, и проект больше похожи на коммерческие или финансовые предприятия, для которых создание научных результатов и технологий является побочной задачей. Имена и биографии людей, возглавляющих эти компании и проекты, говорят сами за себя.

—Рост потребления электроэнергии привел к увеличению концентрации углекислого газа и к ухудшению экологической ситуации. Положение становится критическим и угрожает резким увеличением смертности. Компания «Роснано», о которой мы говорили, выделила три направления развития нанотехнологий, которые могут снизить угрозы: новая медицина, новая энергетика и новые материалы. Могут ли исследования, которыми вы занимаетесь, быть использованы в каком-то из этих направлений?
—В качестве примера могу привести недавние исследования. В 2011–2012 годах мы выполняли работы по государственному контракту в рамках Федеральной целевой программы «Исследования и разработки в интересах развития научно-технологического комплекса Российской Федерации», их описание и результаты были недавно представлены на сайте strf.ru («Наука и технологии Российской Федерации»). Речь идет о создании новых универсальных адсорбентов для удаления радионуклидов из радиоактивных растворов и их переводу из мобильной (доступной для биосферы) в пассивную форму для последующего захоронения в геологических могильниках. У нас были и другие интересные проекты. Так, один из моих коллег сконструировал инновационную установку для переработки ртуть-содержащих энергосберегающих ламп — это серьезная проблема, с которой столкнулись в последнее время и Европа, и Америка.

Государство или бизнес?

—В одном из интервью вы говорили, что условия для научной деятельности в Америке «близки к идеальным». В России положение ученых оставляет желать лучшего. Тем не менее, вы связываете себя с судьбой русской науки…

—За несколько лет, прошедших с того времени, когда были произнесены эти слова, многое изменилось. Благодаря существенному увеличению финансирования науки и образования (прежде всего в университетской науке, в академической среде все немного сложнее), разрыв «между ними и нами» значительно сократился. Если говорить о СПбГУ, то за последние два года была создана сеть ресурсных центров, оборудование в которых, по крайней мере, не уступает мировому уровню. Например, нами создан ресурсный центр рентген-дифракционных методов исследования, для которого было закуплено оборудование на 280 млн рублей. Я специально называю цифры, чтобы показать: размер финансирования вполне соответствует и американским, и европейским стандартам, и даже превосходит их. За счет грантов и разнообразных систем поощрения научной деятельности растет и личное благосостояние ученых. И самое главное — мы дома, работаем на своей Родине, говорим на русском языке, учим наших детей в согласии с нашими традициями, вносим свой скромный вклад в развитие нашей культурной и научной среды. Писать, правда, приходится больше по-английски, но и это, я думаю, будет потихоньку меняться. Оценивая общую ситуацию, скажу, что сейчас гораздо больше надежд, чем было, скажем, пять лет назад.

Мне очень хочется верить, что на этом начавшийся поворот руля нашего государства не остановится, и мы увидим возрождение не только науки и образования, но и сельского хозяйства, промышленности, малых городов и деревень. И, конечно, во главе всего должно идти возрождение духа. Духовно обновленный человек более упорядочен, более аккуратен, более устойчив, и к его естественным способностям и талантам, которых у нашего народа не отнять, добавляется и помощь свыше, все премудро организующая и направляющая к общему благу.

—Вы считаете, что именно государство должно создавать условия для научной деятельности в России?

—Давайте посмотрим на Запад: основные структуры науки и образования создаются и финансируются государством, потому что это стратегические области деятельности. Научно-исследовательские опытно-конструкторские разработки в значительной мере спонсируются крупными компаниями, работающими в области высоких технологий — например, IBM, Volkswagen, Siemens и т.д.

В сравнительно недавнее время в СССР существовал комитет по науке и технике. Он ставил проблемы государственной важности, которые затем «спускались» в научно-исследовательские и отраслевые институты. Как известно, большая часть средств затрачивалась на исследования, связанные с развитием военно-промышленного комплекса — именно так до сих пор происходит в США. Но у них налажено перетекание технологий из военной в гражданскую сферу (создание интернета — один из самых ярких примеров), а у нас об этом не заботились. Корпорации на Западе имеют свои крупные научно-исследовательские центры, но, как правило, все эти исследования закрыты и их результаты публикуются крайне редко. Государство остается основным заказчиком фундаментальных разработок, поскольку они остаются делом исключительной национальной важности.

Наша государственная политика в области науки и образования сейчас идет в целом в правильном направлении, чего не скажешь о крупном бизнесе. Всем известно, что он основан на выкачивании национальных недр России, совершенно необоснованно перешедших в частную собственность ограниченного круга лиц. Патриотизм для этих людей — это своего рода оксюморон, недопустимое сочетание противоположностей. В нашей ситуации надежда ученых — только на государство. 

Беседовал Тимур Сунайт
http://aquaviva.ru/journal/?jid=32026



Назад в раздел
© 2010-2024 Храм Успения Пресвятой Богородицы      Малоохтинский пр.52, телефон: +7 (812) 528-11-50
Сайт работает на 1С-Битрикс